Великий канцеляр

Так уж случилось, что читатели мало знают о первоначальном авторском замысле романа «Мастер и Маргарита». Да и родилось то это название перед самым завершением работы — в конце 1937 года. До этого роман имел несколько своеобразных названий, но сам Булгаков чаще всего именовал его просто «романом о дьяволе». И это действительно соответствовало содержанию произведения, ибо все происходящее в нем так или иначе было связано с появлением в «красной столице» в высшей степени странного «незнакомца».

Булгаков работал над своим «закатным романом» более 12 лет, неоднократно его переписывал. Многие черновики, к сожалению, безвозвратно утрачены, но оставшийся архив писателя — огромное рукописное богатство. Первые наброски, варианты и редакции романа представляют огромный интерес. Самые первые рукописи более созвучны авторскому замыслу, поскольку они не были еще подвержены самоцензуре ни первичной, ни последующей.

Для восполнения пробела в публикациях творческого наследия Булгакова и подготовлена эта книга. В нее вошла первая полная рукописная редакция «романа о дьяволе» «Великий канцлер» и другие черновые варианты. Почти все материалы публикуются впервые.

Так уж случилось, что читатели мало знают о первоначальном авторском замысле романа «Мастер и Маргарита». Да и родилось-то это название перед самым завершением работы – в конце 1937 года. До этого роман имел несколько своеобразных названий, но сам Булгаков чаще всего именовал его просто «романом о дьяволе». И это действительно соответствовало содержанию произведения, ибо все происходящее в нем так или иначе было связано с появлением в «красной столице» в высшей степени странного «незнакомца». Булгаков работал над своим «закатным романом» более 12 лет, неоднократно его переписывал. Многие черновики, к сожалению, безвозвратно утрачены, но оставшийся архив писателя – огромное рукописное богатство. Первые наброски, варианты и редакции романа представляют огромный интерес. Самые первые рукописи более созвучны авторскому замыслу, поскольку они не были еще подвержены самоцензуре ни первичной, ни последующей.

Для восполнения пробела в публикациях творческого наследия Булгакова и подготовлена эта книга. В нее вошла первая полная рукописная редакция «романа о дьяволе» «Великий канцлер» и другие черновые варианты. Почти все материалы публикуются впервые.

Рукописи не горят

“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят” — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”. И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью.

Если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то в два счета заблудишься в нем, словно в дремучем лесу.

Ни в какие схемы он не укладывается. Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”. И все-таки почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта 30-х годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.

Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить 10-летнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений. Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.

Роман о дьяволе

Велик читательский интерес к творчеству Михаила Булгакова. Хотя сенсационных открытий, связанных с его жизнью и творчеством, становится все меньше и меньше, но зато исследователи и читатели стали более внимательно изучать тексты опубликованных сочинений писателя. И произошло поразительное явление: мысли великого художника обрели реальную силу, поскольку их стали использовать и эксплуатировать в самых различных целях, в том числе и в политических. В чем секрет непреходящей актуальности его творчества, всевозрастающего признания? Думается, одна из причин состоит в том, что Булгаков, писатель тонкий и проницательный, удивительно остро чувствовал время, и не только то, в котором жил, но и то, которое наступит, и эта устремленность, обращенность в будущее делает его произведения на редкость современными нам и нашей эпохе, открывающей двери в XXI век.

Несомненно и то, что наиболее пристальное внимание читающего мира приковано к главному булгаковскому роману (не все, правда, считают его главным), получившему в конце 1937 года название "Мастер и Маргарита". Ибо в этом "закатном" романе с пронзительной проникновенностью показаны пороки человеческие, от которых проистекают неисчислимые беды и трагедии. Среди них трусость и предательство писатель полагает первыми. К сожалению, не сохранились точные сведения о времени начала работы над романом (из материалов ОГПУ видно, что Булгаков уже в 1926 году осмысливал основные идеи романа, собирал материал и делал черновые наброски), но примерные сроки написания сочинения известны - это вторая половина 1928 года, то есть то время, когда в прессе и в бюрократических учреждениях разгорелись споры о "Беге" (любимой пьесе писателя) и когда травля писателя приобрела характер чудовищного издевательства и глумления.

Именно эта травля, а также допросы в ОГПУ (унизительнейшие допросы с предварительным изъятием у писателя дневников, рукописей "Собачьего сердца" и других материалов) и стали дополнительным стимулом к созданию "Фантастического романа" (еще одно авторское название этого произведения). Разумеется, задуман был роман значительно раньше - сразу же после братоубийственной войны в родном отечестве (вспомним о желании Булгакова написать роман о Николае II и Распутине). Внимание Булгакова привлекали многие проблемы, но более всего его интересовало состояние человеческого духа в новой социальной среде. К великому своему огорчению, он подмечал, что значительная часть населения прежней России слишком быстро сумела освободиться от традиционного уклада жизни.

Морфий

Давно уже отмечено умными людьми, что счастье — как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. Но когда пройдут годы, — как вспоминаешь о счастье, о, как вспоминаешь! Что касается меня, то я, как выяснилось это теперь, был счастлив в 1917 году, зимой. Незабываемый, вьюжный, стремительный год!

Начавшаяся вьюга подхватила меня, как клочок изорванной газеты, и перенесла с глухого участка в уездный город [1]. Велика штука, подумаешь, уездный город? Но если кто-нибудь подобно мне просидел в снегу зимой, в строгих и бедных лесах летом, полтора года, не отлучаясь ни на один день, если кто-нибудь разрывал бандероль на газете от прошлой недели с таким сердечным биением, точно счастливый любовник голубой конверт, ежели кто-нибудь ездил на роды за восемнадцать верст в санях, запряженных гуськом, тот, надо полагать, поймет меня.

Уютнейшая вещь керосиновая лампа, но я за электричество! И вот я увидел их вновь, наконец, обольстительные электрические лампочки! Главная улица городка, хорошо укатанная крестьянскими санями, улица, на которой, чаруя взор, висели — вывеска с сапогами, золотой крендель, красные флаги, изображение молодого человека со свиными и наглыми глазками и с абсолютно неестественной прической, означавшей, что за стеклянными дверями помещается местный Базиль, за тридцать копеек бравшийся вас брить во всякое время, за исключением дней праздничных коими изобилует отечество мое.

До сих пор с дрожью вспоминаю салфетки Базиля, салфетки, заставлявшие неотступно представлять себе ту страницу в германском учебнике кожных болезней, на которой с убедительной ясностью изображен твердый шанкр на подбородке у какого-то гражданина. Но и салфетки эти все же не омрачат моих воспоминаний!

Мастер и Маргарита

Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках. Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его – поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды». Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.

Table of Contents